Тамимдарова Р. Р. Городище Уфа-II в системе торговых маршрутов средневековья / Р. Р. Тамимдарова // «Кадырбаевские чтения-2012». Материалы III Международной научной конференции. — Актобе, 2012. — С. 347-351.

Городище Уфа-II, расположенное в центре современной столицы Республики Башкортостан, еще с 1953 г. приковывает к себе внимание археологов. Именно с этого времени берет свое начало история изучения памятника (Ищериков, 1959, 97-99; Ищериков, Мажитов, 1962, с. 140–150). П.Ф. Ищериковым была дана топографическая локализация городища (на высокой стрелке, образованной между двумя глубокими оврагами, выходящими на правый берег р.Белой), зафиксированы остатки вала и рва, собран значительный подъемный материал: фрагменты керамики, наконечники стрел, накладки на лук, пряслица, бронзовые браслеты, бусы, а также парфянская гемма из горного хрусталя с изображением крылатого гения с тремя змеями в руках. Тогда же, на основании исследования стратиграфии культурных слоев и на анализе керамики Петром Федоровичем было указано на длительное существование городища и определены временные рамки – I в. до н.э. – VII в. н.э. Совместно с П.Ф. Ищериковым, городище Уфа-II исследовалось Н.А. Мажитовым. Им был заложен первый раскоп в 1957-1958 гг. и он же вновь выступил инициатором и главным организатором полномасштабного археологического изучения памятника в 2006 г., когда площадка городища стала освобождаться от строений XIX-XX вв.

Планомерные раскопки памятника, начатые в 2006 году, проводятся с тех пор ежегодно. За этот период вскрыта большая площадь городища, включающая как саму площадку, так и разрез вала и рва; выявлены остатки жилищ, деревянные мостовые, очаги и «колодцы», получен богатый вещевой материал, насчитывающий более 100 тысяч единиц хранения. Все это позволило определить временные рамки функционирования городища Уфа-II с учетом как вещевого материала, так и данных радиоуглеродного анализа – V-XVI веками нашей эры (Сунгатов, Левченко, в печати).

Удалось выяснить, что городище представляло собой крупное поселение, имеющее систему укреплений (вал и ров), уличную планировку (деревянные мостовые между рядами домов), развитую ремесленную и торговую инфраструктуру. О ремесленной направленности части жителей древнего города говорят находки костяных изделий (стрелы, накладки на лук, многочисленные изделия из кости и рога), следов плавки металла (тигли, льячки, шлаки), фрагментов сосудов и керамические изделия (гончарный брак, пряслица, глиняные игрушки), остатки золотой проволоки – сырья для ювелирных работ.

Ряд уникальных находок говорят в пользу торговой роли городища. Так, часть найденной керамики явно не местного происхождения – многочисленны находки фрагментов гончарной посуды, имеющей аналогии в среднеазиатских, кавказских и булгарских памятниках. Сосуды могли быть принесены на городище как емкости для товаров (известно, что сыпучие и мелкие изделия перевозились в кувшинах) либо как бытовая посуда купцов, прибывших в город.

Украшения также были предметом импорта. Стеклянные перстни, найденные на городище, судя по морфологическому, технологическому и спектрально-эмиссионному анализу изготовлены в ближневосточных мастерских и по своему составу близки к исламским средневековым стеклам, датирующимся V-VII вв. и VII-X вв. (Тамимдарова, 2012, в печати).

Бусы – довольно частая находка на городище – являются наиболее вероятным товаром. Начало поступления бус в Уфимско-Бельский регион относится еще к первым векам до н.э. – бусы в этот период различны по материалу, форме, декору, что может говорить о спорадических поступлениях украшений. Приток в регион стандартизированных бусенных изделий – бисера – приходится на III-IV вв., когда его количество в погребениях Уфимско-Бельского междуречья доходит до 2000 экземпляров. А известно, что бисер (как и изделия из тянутой трубочки и палочки, коих в могильниках также большинство) является массовой продукцией специализированных мастерских Ближнего Востока (Сирии, Египта), ориентированных на выпуск изделий крупными партиями в целях их торгового сбыта. Данные химического анализа как бисера, так и иных бус также выводят нас на мастерские Сирии и Египта. Часть бус могла поступать в низках (среди стеклянных изделий нет бракованных), часть поступала в таре- кувшинах (?) (т.к. есть раковины без отверстий для подвешивания).

Бусы из поделочных камней – еще один из товаров, пользующихся спросом у местного населения. Изучение минералогии бус из камней-самоцветов позволяет говорить, что изделия из сердолика, агата поступали из индийских либо иранских ремесленных центров. Из тех же центров поступали на городище и в регион бусы из коралла и подвески из раковины Каури. Среди изделий из поделочных камней можем назвать первую яркую находку П.Ф. Ищерикова – хрустальную гемму с изображением крылатого гения. Источник поступления янтарных бус как самого городища так и прилегающих к городищу разрозненных погребений, мог быть как прибалтийского так и днепровского происхождения.

Ряд импорта можно продолжить упоминанием находок египетских бусины из египетского фаянса в виде сидящего льва, сасанидского серебра, витых золотых цепей, стеклянного сосуда из Уфимских погребений (Булычев, 1902, с. 9-11; Ахмеров, 1958, с. 218; Он же, 1970, с. 161-193).

Безусловно, нельзя отвергать факт иного характера поступления данных изделий на территорию городища Уфа-II: миграции больших и передвижения малых групп населения со своим устойчивым набором предметов, со своим скарбом, дары как самих изделий, так и комплексов с ними (например, не дошедшего до нас костюма с нашитыми на него бусами, мечи с крупными темлячьими подвесками), военные трофеи. Однако в пользу именно торговых путей появления на городище данных предметов свидетельствует то, что территория Уфимско-Бельского междуречья входила в систему евразийской торговли еще с эпохи бронзового века. Так, ссылаясь на работы Б.Н. Гракова, Н.Л. Членова высказывается в пользу существования в срубную эпоху пути из Причерноморья на Урал. Путь за медью пролегал по всей видимости, по Дону, Хопре и Суре из причерноморских районов в Среднее Поволжье, а уже оттуда «торговцы» могли продвигаться на Южный Урал несколькими маршрутами: 1) из Приказанского Поволжья по Нижней Каме и Белой, 2) из Ульяновского и Самарского Поволжья по рекам Б.Черемшану, Кондурче, Соку и Кинели на реки Ик, Дему и Белую, 3) по рекам Самаре и Уралу в Зауралье (Членова, 1983, с. 52).

В эпоху раннего железного века Приуралье представляло собой зону контактов кочевнического и оседло-земледельческого населения. В это время лесостепная часть башкирского Приуралья являлась зоной повышенного интереса кочевого мира степей – посредников в торгово-обменных операциях оседлых племен севера и юга – стран Кавказа, Причерноморья, Средней Азии. А.А. Иессен, высказывает сомнения по поводу наличия связей с Северным Причерноморьем. Относительно кавказского направления у него несколько иное мнение. Бляшка с изображением фантастического животного, браслеты, пуговицы кавказского происхождения, найденные на Южном Урале и приуральские предметы (ананьинского кельта), найденные в могильниках Кавказа позволяют утверждать, что в VII-III вв. до н.э. между Уралом и Северным Кавказом существовали пути обмена, по которым на север могли проникать вещи иранского происхождения (Иессен, 1952, с. 206-231).

Определяя маршруты контактов оседлых племен лесостепного Приуралья с сакским миром в VII – VI вв. до н.э., А.Д. Таиров выделяет два пути (Таиров, 2003, с.24). Первый, западный, проходил через Западную (Приуральскую) Башкирию, Южное Приуралье и Приаралье (низовья Амударьи и Сырдарьи). Второй, восточный, путь пролегал через лесостепное Зауралье (иткульская культура), степи Южного Зауралья и низовья Сырдарьи, Чу и Сарысу. Направление их совпадает с меридиональными маршрутами ежегодных перекочевок номадов Южного Приуралья (или Южного Приаралья) и кочевого населения степи Южного Зауралья.

В раннем средневековье эти маршруты не только не исчезли, а еще более укрепились. Проделав колоссальную работу по распределению ременной гарнитуры, В.Б. Ковалевская очертила круг регионов, связанными с Приуральем торгово-обменными отношениями. Так, для IV – V вв. большая часть пряжек, аналогичных башкирским, найдена в Крыму, на Северном Кавказе, в Поволжье (Ковалевская, 1972, с.106). В VI – VII вв. картина меняется в сторону усиления связей с Северным Кавказом. Наблюдаются оживленные контакты с Поволжьем, Крымом, Сибирью и Прикамьем.

Волжский речной путь, по которому изделия восточных мастеров поступали на Урал известен с древности. Волжский торговый путь, маршрут, связывающий лесостепную зону с Кавказом, превосходно исследован по находкам сасанидских монет и художественных изделий Ю.Б. Морозовым (Морозов, 1996, с.148-164; Он же, 1998, с. 378-386). Волжская торговая магистраль, упоминаемая у Геродота в V в. до н.э., по всей видимости, функционировала уже с VI-V вв. и на разных этапах ее функционирования действовали различные участки маршрута поступления импорта в регион. Для конца V- конца VII вв. путь из Иранских и кавказских мастерских шел по Волге, достигал Камы, Обвы, поднимался по Чусовой в Пермский край. В конце VII в. на время речной путь закрыт и в это время активизировалась караванная торговля по Степи. После VIII в. Волга вновь становится главной торговой артерией, но от нее уже купцы шли не в пермский край, а в верховья р. Вятки и торгово-обменные операции проходили уже при посредничестве болгарских купцов.

Ю.Б. Морозовым описан альтернативный Волжскому приуральский Степной торговый путь из Средней Азии, проходящий через плато Устюрт, казахстанскими, оренбургскими, башкирскими степями, рекой Белой до впадения р.Уфы, рекой Уфой на верховья рек Ирень и Сылва в Пермский край (Морозов, 1996, с 152). Примечательно, что плато Устюрт было наиболее удобным для многочисленных торговых и посольских маршрутов как древности, так и позднего средневековья, вплоть до XIX вв. (Калменов, 2007, с. 278). Бельский торгово-обменный путь подтверждается находками художественной утвари III-VII вв. на р.Белой и Уфе и, вероятно, мог пролегать как по самой реке, так и вдоль нее. Меридиональные пути торговцев могут в некоторой степени оказаться аналогичными путям сезонных кочевок древнебашкирского населения. Р.Г Кузеев впервые высказал мысль, впоследствии поддержанную многими исследователями об арало-уральском цикле кочевания в IX-XII вв. (Кузеев, 1968, с. 267; Мажитов, 1981, с. 146).

На месте слияния рек Белой и Уфы стоит город Уфа, а городище, условно названное археологами «Уфа-II», являлось, по всей видимости, транзитным либо конечным пунктом прибытия караванов из юго-восточных регионов, местом товарооборота купцов с местным населением и со спускавшимися сюда жителями Прикамья.

Подтверждением наличия караванной торговли могут считаться находки костей верблюда и домашнего осла, которые не содержались на поселении, и, вероятнее всего, попали сюда с торговцами из Прикаспийского региона или Средней Азии. С товаром, прибывшим из южных стран исследователи связывают находки рогов сайгака, используемые в восточной медицине для приготовления снадобий (Сатаев, Куфтерин, 2009, с. 210).

Характер проникновения на Южный Урал изделий южного происхождения весьма различен. Торговую, экономическую роль контактов ахеменидского Ирана и народов Приуралья поддерживал А.А. Иессен, К.Ф. Смирнов, М.Г. Мошкова, не исключая при этом и вероятность попадания престижных ценностей к «савромато-сарматам» в результате военно-политических контактов вождей южноуральских кочевников, быть трофеями либо дипломатическими дарами. Л.Т. Яблонский категорично высказывается против «торговой» теории. Отсутствие фактов южноуральского импорта на территорию Ахеменидского Ирана свидетельствует об отсутствии какого бы то ни было товарообмена, а наличие у кочевников южноуральских степей изделий иранских мастерских может объясняться грабительскими набегами, а также своего рода оплатой за военное наемничество (Белохванцев, Яблонский, 2008, с. 36-37).

По мнению Н.А. Мажитова возникновение денежного обращения на Южном Урале следует отнести к VI-VIII вв. н.э., а появление монет объясняется активными торговыми и этнокультурными контактами с государствами Центральной Азии (Мажитов, Сунгатов, Султанова, 2008, с. 19). На наш взгляд данное мнение не совсем обосновано и нет повода говорить о массовости находок византийских и сасанидских монет (там же). В слоях городища Уфа-II монеты раннего средневековья отсутствуют, что может объясняться тем, что у населения Уфимско-Бельского междуречья, несомненно знакомого с монетами, последние не имели денежной ценности. Пробитые и включенные в ожерелья, монеты становились частью украшения – примером могут стать два погребения Бирского могильника с ожерельями, в составе которых найдены монеты Савшафана (Мажитов, 1990, с.261-266), а позднее и находки пробитых монет в Бекешевских курганах VIII-IX вв. (Мажитов, 1981, с. 25-27). Часть поступающих в регион монет могла быть переплавлена и использоваться как сырье для ювелирных работ местного мастера. Эквивалентом в торгово-обменных отношениях могли выступать шкурки промысловых животных (зайца, бобра, волка, лисицы), мед, металлы.

Литература:

1. 1.Ахмеров Р.Б. Уфимские погребения VI-VIII веков нашей эры // Краткие сообщения института истории и материальной культуры. 1951. Вып. 40.
2. 2.Ахмеров Р.Б. Стеклянный сосуд из Уфимского погребения // Советская археология. 1958. №3.
3. 3.Ахмеров Р.Б. Уфимские погребения IV-VII вв. н.э. и их место в древней истории Башкирии //Древности Башкирии. М., 1970.
4. 4.Балахванцев А.С., Яблонский Л.Т. Серебряная амфора из Филипповки // Ранние кочевники Волго-Уральского региона: материалы междунар. Науч.конф. «Ранние кочевники Южного Приуралья в свете новейших археологических открытий». Оренбург: Издательство ОГПУ, 2008.
5. 5.Булычов Н.И. Древности из Восточной России. Вып. 1. М., 1902.
6. 6.Голдина Р.Д., Пастушенко И.Ю., Черных Е.М. Бартымский комплекс памятников эпохи средневековья в Сылвенском поречье. Удм. гос. ун-т; Ин-т истории и культуры народов Приуралья. - Ижевск; Пермь, 2011.
7. 7.Иессен А.А. Ранние связи Приуралья с Ираном // Советская археология. 1952. XVI.
8. 8.Ищериков П.Ф. Городище Уфа-II // Башкирский археологический сборник. Уфа, 1959.
9. 9.Ищериков П.Ф., Мажитов Н.А. Городище Уфа-II // Археология и этнография Башкирии. Т.1. Уфа, 1962.
10. 10.Калменов М. Средневековые караван-сараи, расположенные на территории Мангистау // Кадырбаевские чтения. Материалы международной научной конференции. – Актобе: «ПринтаА», 2007.
11. 11.Ковалевская В.Б. Башкирия и евразийские степи IV – IX вв. (по материалам поясных наборов) // Проблемы археологии и древней истории угров. М., 1972.
12. 12.Кузеев Р.Г. Развитие хозяйства башкир в X-XI в. // Археология и этнография Башкирии. Т. III. Уфа, 1968
13. 13.Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала VIII-XII вв. М.,1981
14. 14.Мажитов Н.А. Комплексы с монетами VIII в. из Бирского могильника // Советская археология. 1990. №1.
15. 15.Мажитов Н.А., Сунгатов Ф.А., Султанова А.Н. Сокровища древней Уфы. Уфа, 2008.

С. 350

1. 16.Морозов Ю.Б. Пути проникновения сасанидских монет и художественных изделий в Поволжье и Прикамье // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. Самара, 1996.
2. 17.Морозов Ю.Б. Использование находок сасанидских монет для хронологии археологических памятников Поволжья и Прикамья // Культуры Евразийских степей второй половины I тыс. н.э. Самара, 1998.
3. 18.Сатаев Р.М., Куфтерин В.В. Результаты изучения культурных остатков животных из культурного слоя городища // В кн. Мажитов Н.А., Саттаров Т.Р., Сунгатов Ф.А., Султанова А.Н. Городище Уфа-II. Материалы раскопок 2007 года. Т.II. – Уфа: ГУП «ГРИ “Башкортостан”», 2009.
4. 19.Сунгатов Ф.А., Левченко В.А. Хронология средневекового городища Уфа-II по данным радиоуглеродного датирования культурных отложений // Город Уфа – Башкорт. Источники. Документы (в печати)
5. 20.Таиров А.Д. К вопросу о связях ананьинских племен с сакским миром // Вестник Челябинского университета. Сер. 1, История. 2003. № 2.
6. 21.Тамимдарова Р.Р. Украшения городища Уфа-II // Город Уфа – Башкорт. Источники. Документы (в печати)
7. 22.Членова Н.Л. Предыстория «торгового пути Геродота» (из Северного Причерноморья на Южный Урал) // Советская археология. 1983. №1.

• Назад
• Вперед