Савельев Н.С. К вопросу о поселенческих памятниках ранних кочевников Южного Урала // Уфимский археологический вестник: Сборник научных статей. Вып.1. Уфа: НМ РБ, 1998. – С.53 – 57.

 

Вопрос о существовании в эпоху ранних кочевников в степи и южной части лесостепи Южного Урала памятников поселенческого типа практически не ставился. В то же время для волго-донского варианта савромато-сарматской культуры такие памятники, хотя и единично, известны были давно.

К.Ф.Смирновым, основывавшемся на сборах П.С.Рыкова, Н.А.Дашука и И.В.Синицына, все они были картографированы и вкратце описаны (1964 а, С.53; 1964 б, С.293), По его сводке таких пунктов насчитывалось 20 (1964 а, там же). Самыми южными из них являлись Бажиган и Ачикулак в междуречье Кумы и Терека, наиболее северными – стоянки в районе Терновки и Тон-кошкуровки на Средней Волге, западными – группа стоянок у Манычской плотины. На востоке самым дальним местонахождением сарматской керамики, по данным К.Ф.Смирнова, являются окрестности озера Сарайдин у с.Джангала в Уральской области Казахстана. По истечении ряда лет все эти памятники на карты им уже не были нанесены, вскользь о них, как о «временных стойбищах», было упомянуто и в тексте (1989, С.168).

Для собственно территории Южного Урала наличие поселенческих памятников ранних кочевников предполагалось (см.: К.Ф.Смирнов, 1975, С.152), но они не были известны. «Существенным недостатком сарматской археологии является то, что до сих пор не исследованы места сарматских поселений» – именно такую оценку сложившейся ситуации дал К.Ф.Смирнов (1964 а, С.46). Поиски памятников, которые можно было бы связать с сарматскими поселениями, привели его и М.Г.Мошкову к мнению о принадлежности части «гафурийских городищ» в приуральской лесостепи к кочевническим (К.Ф.Смирнов, 1964 б, С.272; К.Ф.Смирнов, 1989, С.175; К.Ф.Смирнов, 1975, С.172, 175; М.Г.Мошкова, 1963, С.7) и о оседании части савромато-сармат среди местного аборигенного населения.

Несколько иная точка зрения на принадлежность этих памятников была высказана А.X.Пшеничнюком. Исследуя кара-абызские древности, он пришел к выводу, что напрямую связывать «гафурийцев» со степным сарматским миром нельзя, так как истоки близости лежат в некоторой «сарматизации» выходцев из зауральской лесостепи (1973, С.231-232). Следуя взглядам А.X.Пшеничнюка, на среднюю Белую мигрировало единое этнически, но многокомпонентное в своей основе угро-индоиранское население (1988, С.6-7). Вероятно, этим населением являлось одно из родоплеменных подразделений, входивших в состав прохоровской археологической культуры.

Все вышесказанное в большей степени относится к лесостепи и к различным контактам кочевников с оседлым населением, близкие явления не раз отмечались и для Зауралья (см.: М.Г.Мошкова, 1974, С.29-38). Для степной же части Южного Урала, являвшейся основным местом обитания кочевого населения, считалось, что информация о нем может быть извлечена только из погребальных комплексов, о поселенческих же памятниках если и упоминалось, то только гипотетически (см.: В.Н.Васильев, 1992, С.130).

При этом, еще со времени исследования М.Г.Мошковой Аландских курганов в северо-восточном Оренбуржье, с поселения эпохи бронзы Кара-Бутак были известны единичные находки, связанные с савромато-сарматами. М.Г.Мошкова вполне обоснованно сделала заключение о существовании там «кратковременной, но возможно, неоднократной стоянки сарматов» (1974, С.49). Несколько позже, в 1987 г., была опубликована небольшая, но очень представительная коллекция керамики с Тайсаровского поселения на р.Малый Кизыл. Автор публикации, проанализировав материалы, однозначно связал памятник с савромато-сарматским населением (А.Х.Пшеничнюк, 1987, С.74).

В последние годы на территории юго-восточной. Зауральской Башкирии было выявлено еще несколько местонахождений керамики, которая очень близка или идентична хорошо известной из савромато-сарматских курганов. Для полноты информации ниже приводится описание не только вновь выявленных, но и известных ранее и уже опубликованных, памятников.

1. Стоянка Ташла Левобережная. Выявлена археологической экспедицией НПЦ МК РБ в 1997 г., в ходе разведочных работ в зоне затопления Акъярского водохранилища. Стоянка расположена в 1,5 км к ССВ от крайних домов д. Федоровка Хайбуллинского района РБ, на первой никогда не распахивавшейся надпойменной террасе левого берега р.Ташла, прямо над заросшей ивняком узкой поймой Высота террасы от уреза воды около 3 м. В 250 м южнее площадки памятника в Ташлу впадает ручей Шайтан-Узяк.

Коллекция керамики, собранная исключительно на поверхности (рекогносцировочный раскоп площадью 14 кв.м подтвердил мнение о полной стерильности гумусного слоя), состоит из 19 фрагментов, причем типологически можно выделить 4-5 сосудов; 11 неорнаментированных стенок несут в себе только технологическую информацию.

Сосуд 1 представлен 4 фрагментами прямого, несколько утолщенного снаружи венчика с резким переходом в раздутое тулово. Диаметр по венчику 26 см, высота шейки 5 см. Орнамент – косые насечки - нанесен только на срез венчика.

Сосуд 2 представлен 1 фрагментом (плечо с переходом в шейку), Судя по сохранившейся части, орнамент из насечек был нанес на шейку сосуда.

Сосуд 3 также представлен 1 фрагментом и в общем, очень похож на сосуд 2, только имеет несколько более массивные стенки и полностью лишен орнамента.

Сосуд 4 – 1 орнаментированный горизонтальной елочкой из насечек фрагмент, представленный также переходом шейки в плечо. По фрагменту видно, что шейка сосуда была более толстостенной, чем собственно тулово. Возможно, что к этому же сосуду относится еще один аналогично орнаментированный фрагмент, представленный местом наибольшего расширения тулова.

В технологическом отношении вся керамика со стоянки очень похожа. Цвет ее варьирует от серого до красно-коричневого с преобладанием коричневых тонов. Примесь в тесте – тальк, в основном крупнотолченый, а в сосудах 1 и 3 – с дополнительной примесью крупной дресвы (с.1 – дробленые кварцит и коричневая галька, с.3 – только галька). На сосудах 1, 2 и 4 видны черные пятна нагара.

2. Баишевское поселение выявлено в 1996 г. археологической экспедицией НПЦ (Н.С.Савельев, 1997, С.28 – 31, входит в состав одноименного историко-археологического микрорайона. Расположено к югу от д.Баишево Баймакского района РБ, в 0,5 км от шоссейной дороги из д.Баишево в центральную усадьбу совхоза «Зилаирский», у подножья предгорий хребта Ирендык. Площадка памятника хорошо задернована, с севера зажата заболоченным леском, с юга – выступающим в степь горным мысом.

Судя по подъемному материалу, поселение занимает площадь около 10-12 тыс. кв.м. Визуально на памятнике фиксируется 1 жилищная впадина. Разведочный шурф, заложенный в центральной части поселения, дал представительную коллекцию алакульской керамики. В шурфе, сразу же под дерном, был найден очень массивный фрагмент прямого венчика от сосуда большого диаметра с сильно раздутым, возможно шаровидным, туловом. Орнамент, состоящий из ряда косых насечек, нанесен только по срезу венчика. С внутренней стороны шейка оформлена тремя мягкими горизонтальными каннелюрами. Цвет фрагмента светло-коричневый, тесто плотное, хорошо промешанное с обильной примесью талька.

3. Поселение Улак II выявлено в 1996 г. археологической экспедицией НПЦ, также входит в состав Баишевского микрорайона (Н.С.Савельев, 1997, С.16 – 23). Находится в 3,3 км от д.Баишево, на низкой террасе правого берега ручья Улак (правый приток р.Большая Уртазымка) протекающего примерно в 100 м севернее, в лесу. Вероятно, данное поселение составляет единый комплекс с укрепленным поселением Улак I, имеющим радиально-кольцевую планировку и расположенным восточнее Площадка памятника хорошо задернована и никогда не распахивалась. Примерно в 300 м западнее поселения долина, в которой оно расположено, резко сужается и переходит в узкий каньон с протекающим в нем ручьем.

Судя по распространению подъемного материала примерная площадь памятника составляет 32 тыс. кВ.м (320 ? 100 м). На поселении зафиксировано 5 жилищных впадин, древний родник с частично сохранившейся дренажной (?) канавой, 5 менгиров и 1 каменная выкладка. На противоположных концах поселения заложено 2 разведочных шурфа, давших срубно-алакульскую керамику.

Среди коллекции подъемного материала для данного исследования интересен 1 фрагмент венчика от узкогорлого, вероятно с раздутым туловом, сосуда, сильно отличающийся от всей остальной керамики с поселения. Диаметр сосуда по венчику около 11 см, высота реконструируемой части 4 см. Венчик сосуда округло-приостренный слабо отогнутый, изнутри имеет характерное утолщение. Шейка орнаментировала двумя очень мягкими горизонтальными каннелюрами. Цвет фрагмента грифельно-черный, в тесте обильная примесь талька, что создает ощущение «жирности» керамики на ощупь.

4. Поселение Тайсара было открыто в 1983 г. разведочным отрядом ИИЯЛ БФ АН СССР под руководством Ю.А.Морозова. Находится на территории Абзелиловского района РБ, в 4 км от д.Тайсара Верхнеуральского района Челябинской области. Памятник расположен на краю высокой, около 5 м, распахиваемой надпойменной террасе правого берега р.Малый Кизыл. Примерная площадь распространения находок – 500 кв.м.

На пашне собрана небольшая коллекция керамики (10 фрагментов), в ее составе 2 венчика. 2 орнаментированные и 6 неорнаментированных стенок. Основная примесь к тесту – тальк. Венчики невысокие массивные, с утолщением, в одном случае с внутренним ребром в месте перехода шейки в тулово. Этот фрагмент орнаментирован рядом косых насечек по верху плеча и горизонтальной елочкой из таких же насечек по срезу венчика второй венчик не орнаментирован. Оба венчика сильнопрофилированные. что говорит о значительной раздутости тулова.

На одном из фрагментов стенок хорошо заметен горизонтальный округлый валик, причем стенка к верху сильно расширяется; на второй стенке сохранилась часть орнаментальной зоны – три (как минимум) горизонтальных ряда косопоставленных насечек. Среди насечек – вертикальные короткие налепные валики.

5. Кирсаевская стоянка была выявлена отрядом Ю.А.Морозова в том же году (1984, С.10). Находится на территории Абзелиловского района РБ. в 2 км от д.Кирса Верхнеуральского района Челябинской области. Площадка памятника расположена на высокой, около 5 м, распахиваемой надпойменной террасе правого берега р.Малый Кизил. На пашне найден 1 фрагмент стенки сосуда с примесью талька в тесте. Орнамент, насколько можно судить по представленной в отчете фотографии, состоит из треугольного резного фестона с несколь­кими подовальными вдавлениями внутри него (там же, С.10). Ю.А.Морозов посчитал возможным отнести данный фрагмент к эпохе раннего железа.

6. Поселение Кара-Бутак расположено в бассейне р.Суундук (северо-восточное Оренбуржье). Относится к эпохе бронзы.

При обследовании поселения Оренбургской археологической экспедицией ГИМ (Э.А.Федорова-Давыдова) в 1958 г. был найден обломок бронзового стремечкояидного удила (К.Ф.Смирнов, 1961, С.145; К.Ф.Смирнов, 1964 б, С.33). В 1965 г. среди подъемного материала на поселении был обнаружен 1 фрагмент массивного утолщенного венчика с переходом в раздутое тулово (М.Г.Мошкова, 1974, С.49). Примесь в тесте – тальк. В месте перехода венчика в тулово с внутренней стороны фиксируется ребро. Орнамент, состоящий из групп разнонаправленных косых насечек, нанесен только на срез венчика. Диаметр устья сосуда, судя по опубликованному рисунку, составляет около 24 см.

7. Местонахождение на реке Крепостной Зилаир. В начале 1990-х гг. геологами в Отдел археологии ИИЯЛ УНЦ РАН была передана небольшая (7 фрагментов) коллекция керамики, найденная ими южнее с.Кананикольское Зилаирского района РБ, на берегу небольшого левого притока р.Крепостной Зилаир. протекающей по восточной окраине сильно облесенного Зилаирского плато.

Вся керамика происходит из сборов с поверхности. Из семи найденных фрагментов 5 являются неорнаментированными стенками, 2 – обломками верхней части одного сосуда. Диаметр его по венчику 13 см, по шейке – 11 см. Сосуд сильно профилирован, венчик прямой отогнутый. С внутренней стороны на шейке фиксируется острое ребро. Тулово сосуда раздутое, возможно, шаровидной формы. Орнаментация сосуда состоит из двух мягких каннелюр по верху плеча, ниже них нарезкой нанесены висячие полукруглые гирлянды, заполненные внутри вертикальными резными линиями. Цвет сосуда светло-коричневый с крупными черными пятнами нагара. От обильной примеси талька в тесте керамика на ощупь выглядит «жирной».

Вся представленная керамика по своим относится к бытовой (кроме, может быть, Крепостного Зилаира) и, в общем, не выходит за рамки савромато-сарматской тальковой.

Впрочем. Ю.А.Морозов определил тайсаровскую коллекцию как гафурийскую (1984, С.9), но А.X.Пшеничнюк. публикуя эти материалы, счел возможным соотнести ее с позднесавроматской и раннепрохоровской погребальной из этих же мест (1987, С.74). И действительно, ни в зауральской лесостепной, ни в гафурийской керамике традиция налепа на плечо сосуда вертикальных овальных либо прямоугольных валиков неизвестна. В то же время, такие налепы известны в савромато-сарматских степных памятниках, например на сосудах из к.1 и 3 могильника Переволочан (А.Х.Пшеничнюк, 1983 б).

Оформление массивного венчика внутренними каннелюрами, мало или совсем не известное в сарматской орнаментике, находит очень близкие параллели среди гафурийской керамики Касьяновского и Табынского городищ (А.Х.Пшеничнюк, 1983 а) Венчики этих сосудов, так же, как и происходящего с Баишевского поселения, орнаментированы по срезу рядом косых насечек, иногда – их комбинациями. Не распространенность в собственно сарматских памятниках приема нанесения каннелюр на внутреннюю часть венчика может быть объяснена как раз тем, что наша источниковая база по керамике ранних кочевников состоит в основном из погребальной посуды, а бытовой поселенческой мы практически не знаем.

Заполненные вертикальными резными линиями полукруглые гирлянды известны как в сарматских – к.2 Булатово (А.Х.Пшеничнюк, 1983 а), к.8 п.1 Мечетсай (К.Ф.Смирнов, 1975) и т.д., так и в гафурнйских памятниках, например, на Табынском городище (А.Х.Пшеничнюк, 1983 б). Но гафурийские сосуды с таким орнаментом имеют абсолютно другую, не степную форму. Остальные элементы рассматриваемой керамики (орнаментация насечками, особенности формы и состава теста) настолько ординарны для сарматских памятников, что отдельно останавливаться на них не имеет смысла. По общей схожести с погребальной, публикуемую керамику – с поселений можно очень предварительно отнести к V-IV вв. до н.э.

Определенный интерес представляет близкое соседство большинства описанных выше поселенческих памятников к синхронным савромато-сарматским курганам: Тайсара, Кирса – Муракаево, Булатово; Улак II, Баишево – Сосновка, курганная группа Манхар (хотя последние курганы и не раскапывались, но по конструктивным особенностям насыпей их можно отнести к савромато-сарматскому времени); Ташла Левобережная – Переволочен; Кара-Бутак – Аландские курганы.

Места расположения поселений (во всяком случае, той части, которая была обследована автором лично – Баишево, Улак II, Ташла Левобережная) имеют много общего в своей топографии. Как правило, это низкие участки надпойменных террас, закрытые окружающими холмами, и непосредственная близость воды. Примечательно, что Улак II, Баишево и Кара-Бутак расположены на площадках поселений эпохи бронзы, Ташла Левобережная – на противоположном от такого поселения берегу небольшой степной речки. Думается, что это не случайность, а сознательный выбор наиболее удобного места. Так, еще К.Ф.Смирнов, анализируя скудный материал сарматских стоянок Поволжья, отмечал для них как закономерность приуроченность к местам, которые были заселены и в предшествующее время (1964 а, С.55).

Важность открытия поселенческих памятников южно-уральских сармат не только и не столько в том, что началось заполнение давно пустовавшей лакуны, но и, в первую очередь, в возможности скорректировать и подтвердить на конкретном материале современные представления о типе хозяйства и системе кочевания ранних кочевников.

В отечественной литературе представлено ряд работ, так или иначе затрагивающих вопросы производства, системы кочевания и типа хозяйства ранних кочевников, но при этом взгляды исследователей значительно расходятся. Так, если А.Д.Таиров, придерживающийся мнения о сложении пастбищно-кочевой системы еще во время ранних кочевников, нисколько не оговаривается о возможности бытования у них иных форм хозяйствования (1993), то Б.Ф.Железчиков все же предполагает для некоторых районов расселения савромато-сармат (Илек, Белая, Сакмара, Суундук) «наличие относительной оседлости населения» (1983, С.56; 1984, С.10, 13).

М.Г.Мошкова, основываясь на анализе костей животных из Аландских курганов, около половины погребений, которых содержали кости КРС, высказала мнение о малой подвижности оставившего их населения (1972, С.79; 1974, С.49). При этом она посчитала возможным даже сблизить хозяйственные уклады савромато-сармат, обитавших в этих местах и лесостепных зауральских племен (1974, С.49 – 50).

Наиболее последовательно отстаивавший мнение о полукочевом укладе жизни савромато-сарматов К.Ф.Смирнов выступал против прямого отождествления характера хозяйства ранних кочевников и «чистого» кочевого хозяйства (по А.Д.Таирову – пастбищно-кочевой системы), зафиксированного XVII – XIX вв. у казахов. По его мнению, по крайней мере, до конца IV в. до н.э. «отдельные родоплеменные группы савроматов жили на постоянных и довольно ограниченных территориях», занимая строго ограниченные участки степи (К.Ф.Смирнов, 1964 а, С.53, 55).

В русле такого понимания савромато-сарматского типа хозяйства очень интересным выглядит мнение И.М.Акбулатова о том, что «протяженность и продолжительность маршрутов кочевания большей части номадов южно-уральских степей в эпоху раннего железа была невелика и ограничивалась территорией в 5 – 10 тыс. га (5 ? 10 – 10 ?10 км – Н.С.)», а длительные и далекие перекочевки совершались только богатыми скотоводами (1996, С.95).

Минимальное количество находок, происходящих к тому же из подъемного материала, не позволяет, конечно, делать какие-либо, даже предварительные заключения о типе хозяйства населения оставившего данные памятники. Для этого нужны широкомасштабные раскопки известных и целенаправленный поиск новых сарматских поселений Необходимость таких исследований объясняется еще и тем, что абсолютное большинство поволжских сарматских стоянок развеяно, и культурный слой на них практически не сохранился. Поэтому актуальность «поиска и исследования савромато-сарматских поселений с сохранившимся культурным слоем», отмеченная К.Ф.Смирновым более трех десятилетий назад (1964 а, С.56), нисколько за прошедшее время не снизилась, наоборот, ее важность все более возрастает.

Использованная литература:

1. Акбулатов И.М., 1996, Характер и протяженность маршрутов кочевания номадов южно-уральских степей (VI в. до н.э. – IV в, н.э.) // Башкирский край. – Вып.6. – Уфа.

2. Васильев В.К, 1992. Савромато-сарматская культура Южного Урала VI – П вв. до н.э. // Археология Южного Урала. – Стерлитамак.

3. Железчиков Б.Ф., 1983. Экология и некоторые вопросы хозяйственной деятельности сарматов Южного Приуралья и Заволжья в VI в. до н.э. – I в. н.э.// История и культура сарматов. – Саратов.

4. Железчиков Б.Ф., 1984. Некоторые вопросы развития скотоводческого хозяйства сарматов Южного Приуралья // Памятники кочевников Южного Урала. – Уфа.

5. Морозов Ю.А., 1984. Научный отчет о результатах археологических исследований в 1983 г. // Архив ИА РАН; Архив МАЭ УНЦ РАН.

6. Мошкова М.Г., 1963. Памятники прохоровской культуры. САИ, Вып. Д.1-10.

7. Мошкова М.Г., 1972. Савроматские памятники северо-восточного Оренбуржья // Памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени. МИА.

8. Мошкова М.Г., 1974. Происхождение раннесарматской (прохоровской) культуры. – М.

9. Пшеничнюк А.X., 1973. Кара-абызская культур (население центральной Башкирии на рубеже нашей эры // АЭБ, 5. – Уфа.

10. Пшеничнюк А.X., 1983а. Культура ранних кочевников Южного Урала. – М.

11. Пшеничнюк А.X., 1983 б. Новые материалы с поселений Гафурийского района // Поселения и жилища древних племен Южного Урала. – Уфа.

12. Пшеничнюк А.X., 1987. Исследования по раннему железному веку // Вопросы древней и средневековой истории Южного Урала. – Уфа.

13. Пшеничнюк А.X., 1988. Об угорском компоненте в культурах Приуралья эпохи раннего железа // Проблемы древних угров на Южном Урале. – Уфа.

14. Савельев Н.С., 1997 Научный отчет об археологической разведке в Баймакском районе РБ в 1996 г. (Баишевский микрорайон) // Архив ИА РАН.

15. Смирнов К.Ф., 1961. Вооружение савроматов. – М.

16. Смирнов К.Ф., 1964 а. Производство и характер хозяйства ранних сарматов // СА. №3.

17. Смирнов К.Ф., 1964 б. Савроматы. – М.

18. Смирнов К.Ф., 1975. Сарматы на Илеке. – М.

19. Смирнов К.Ф., 1989. Савроматская и раннесарматская культуры // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. – М.

20. Таиров А.Д., 1993. Пастбищно-кочевая система и исторические судьбы кочевников урало-казахстанских степей в I тысячелетии до новой эры // Кочевники урало-казахстанских степей. – Екатеринбург.

 

Котов В.Г., Савельев Н.С. Новый палеолитический памятник в Башкирском Зауралье // Уфимский археологический вестник: сборник научных статей. Вып.3. – Уфа: НМ РБ, 2001. – 198 с. – С.88 – 93.

 

 В 1996 году археологической экспедицией Научно-Производственного центра по охране и использованию памятников истории и культуры МК РБ под руководством к.и.н. А.Ф. Яминова проводились исследования на территории Баишевского историко-архелогического микрорайона в Баймакском районе РБ. В ходе разведочного обследования в окрестностях деревни Баишева был обнаружен компактный комплекс памятников, который представляет собой скопление жилищных впадин эпохи бронзы, менгиров и местонахождения каменных изделий. Он расположен к ЗСЗ от д. Карышкино в широкой горной долине, ограниченной на ЮB д. Карышкино, на СЗ – горой Сусак и хребтом Утюльган. Длина долины около 7 км, наибольшая ширина – 3 км. По юго-западному подгорному краю долины протекает небольшая речка Карасаз, полностью пересыхающая в летние месяцы.

Сарыташское местонахождение каменной индустрии расположено па более высоком участке террасы, в 20-30 метрах севернее площадки поселения и частично перекрывается менгирами. Сборы с поверхности производились с площади примерно 45 ? 165 м. вытянутой по линии с запада на восток.

Коллекция подъемного материала состоит из 19 каменных предметов. Все они изготовлены из серо-зеленой яшмы местного происхождения. Типологически материал распадается па следующие категории: нуклевидные формы – 9 экз., скребла – 2 экз., отщепы – 2 экз., отбойники – 2 экз., рубящее орудие, скобель, отщеп с ретушью, обломок – по 1 экз. Нуклевидные формы являются самой многочисленной категорией инвентаря. Большая часть их представлена призматическими одноплощадными нуклеусами параллельного скалывания крупных пластин. Один предмет имеет два широких негатива снятий и его можно отнести к пренуклеусам. Два призматических нуклеуса из небольших обломков яшмы после нескольких снятии были оставлены по причине низкого качества сырья.

У одного нуклеуса ударная площадка подправлена широкими плоскими сколами. Рабочая поверхность нуклеуса имеет негативы снятия широких удлиненных отщепов. На основании нуклеуса сохранились участки смятости и забитости, являющиеся следами использования этого предмета и качестве не отбойника.

Самый крупный нуклеус (20 ? 9 ? 6-7 см) демонстрирует технику подправки рабочей поверхности краевыми снятиями со стороны правой грани и основания. Скорее всего из-за раковистого излома ударная площадка была перенесена на основание, с которого снято несколько крупных пластин. Для этого пришлось специально подготавливать несколькими сколами наклонную ударную площадку. Очевидно, этот нуклеус также был оставлен по причине трещиноватости породы.

Возможно, по этой же причине не был полностью использован нуклеус средних размеров (6,5 ? 8,5 ? 5 см). Плоскость ударной площадки у него образована двумя крупными плоскими краевыми сколами. Со стороны основания нуклеуса также была сделана попытка оформить, плоскость скалывания.

Нуклеус начальной стадии обработки демонстрирует технику подготовки наклонной ударной площадки краевыми продольными длинными сколами. Поверхности скалывания от основания несколькими снятиями приданы слегка выпуклые очертания.

Показательным экземпляром подготовки нуклеуса к процессу скалывания является предмет средних размеров. Краевыми широкими сколами у него подготовлена полукруглая и плане поверхность. Основание тщательно закруглено, направленными от тыльной поверхности, снятиями. Скошенная ударная площадка получена одним сколом, но отдельные ее участки подправлены небольшими плоскими сколами и мелкой ретушью, выделяющей выпуклую ударную площадку. Для того, чтобы отодвинуть точку удара от края нуклеуса здесь применена техника редуцирования карниза и края нуклеуса мелким сколами со стороны ударной площадки. Тыльная сторона обработана широкими краевыми сколами, придавшими ей выпуклую форму.

В целом этот тип нуклеусов показывает наличие достаточно развитой традиции получения пластинчатых заготовок с призматических нуклеусов параллельного скалывания. Она характеризуется следующими приемами обработки: подготовка выпуклой в плане и профиле поверхности скалывания, скошенной ударной площадкой (угол 70-80°), получаемой различными приемами. В совокупности с крупными размерами нуклеусов эти приемы характерны для эпохи верхнего палеолита, о чем свидетельствует аналогия и форме нуклеуса со стоянки Талицкого.

В коллекции присутствует 1 нуклеус, принадлежащий к другой технологической традиции – традиции радикального конвергентного скалывания подтреугольных отщепов с одной плоскости. Ударными площадками служили боковые грани образованные крупными сколами. Края нуклеуса оббиты и заглажены. Надо отметить, что этот предмет отличается от других изделий сильной патиной и заглаженностью. Это косвенно свидетельствует о его большей древности. Возможно, данный нуклеус следует датировать временем нижнего палеолита примерно эпохой мустье.

Два предмета из коллекции относятся к отбойникам. Один представляет крупную гальку, у которой на выступающих частях сохранились следы забитости и негативы торцевых сколов. Другой отбойник изготовлен из продолговатой гальки, оформленной по правому краю с обеих сторон крупными крутыми сколами. Дистальная часть сработана таким же образом, образуя полукруглый край. На левой грани сохранились следы забитости и смятости, что говорит о использования этого участка в качестве отбойника-колотушки.

Среди орудий, происходящих с местонахождения, есть 2 поперечных простых скребла. Одно изготовлено на массивном укороченном отщепе, а другое скребло также оформлено на массивном отщепе крупной крутой ретушью, образующей относительно прямое и зубчатое лезвие. Одно орудие (скобель) сделано на массивном укороченном отщепе, причем скребковая ретушь приурочена к изогнутому участку лезвия, то есть оно могло быть использовано и в качестве скобеля. На левом краю с двух сторон идет нерегулярная ретушь, имеющая размеры 1-2 мм. У одного галечного орудия широкими уплощенными сколами с обеих сторон оформлено относительно прямое приостренное лезвие. На правом фасе кромка лезвия подправлена более мелкими плоскими сколами. Лезвие в верхней части смято крупной (до 1 см длиной) и широкой ретушью с заломами. Данные следы утилизации свидетельствуют от использовании этого орудия в операциях рубки.

В итоге следует сказать, что небольшая коллекция орудий местонахождения Сарыташ демонстрирует свою архаичность: заготовками являются массивные отщепы, поперечные скребла и галечное орудие (чоппинг). Все это, возможно, свидетельствует о нижнепалеолитическом возрасте части изделий. По характеру инвентаря (в основном нуклеусы) данный памятник атрибутируется в основном как остатки верхнепалеолитической мастерской, на которой осуществлялась первичная обработка изделий.

 

Савельев Н.С. Поселение раннесакского времени Улек-Хазы-2 в горно-степной зоне Южного Зауралья // Археологические памятники Оренбуржья. – Вып.8. – Оренбург, 2007. – С.93-98.

 

 Вопрос наличия у ранних кочевников Урало-Казахстанских степей поселенческих памятников, постановка которого 15-20 лет назад была невозможна не столько из-за полного отсутствия каких-либо материалов, сколько из-за убежденности исследователей в отсутствии у кочевников самих поселений, в настоящее время начал постепенно решаться. Благодаря начавшемуся в середине 1990-х гг. сплошному обследованию предгорий и горных долин южной, остепненной части хребта Ирендык, на площадках некоторых поселений эпохи бронзы были выявлены единичные фрагменты керамики раннесарматского времени. Это позволило собрать воедино все имеющиеся к тому времени разрозненные факты подобных находок и поставить вопрос о широкой распространенности у ранних кочевников Южного Урала памятников не только погребальных, но и поселенческих [7].

Продолжение разведочных работ в Башкирском Зауралье, в первую очередь – в горных долинах Ирендыка, привело к выявлению еще нескольких поселенческих памятников эпохи ранних кочевников и выдвижению рабочей гипотезы об их приуроченности не только к местам поселений предшествующего времени, но и к участкам, которые позже стали использоваться местным башкирским населением как летовки-яйляу. Также в одном случае было зафиксировано близкое расположение поселенческого памятника раннекочевнического времени не только с башкирской летовкой, но и с синхронным т.н. «двухкурганным» могильником [10, С.101; 11, С.81], расположенным на низкой береговой террасе небольшой горной речки [12, С.54-55. №167, 169].

Для проверки данной закономерности в 2004 г. Ирендыкской комплексной археолого-этнографической экспедицией под руководством автора было решено заложить серию поисковых шурфов на одном из участков долины Улек-Хазы (около 300 ? 300 м), где было выявлено компактное расположение могильника эпохи раннего железа, состоявшего из двух каменных курганов и различных объектов этнографического времени.

Долина Улек-Хазы расположена к юго-западу от г.Сибай у края восточного склона хребта Ирендык, вытянута широтно и своем устьем открыта на восток, в степь. Длина долины около 3,5 км, ширина устья 1,2 км, ширина в районе проведения работ – 0,6 км. Дно долины совершенно ровное, полого повышающееся с востока на запад (от 425,0 до 450,0 м.н.у.м.), представлено ковыльной степью. В ущелье на западном краю долины находится исток р.Сагылузяк, которая дальше течет у южного борта долины. У северного края долины также протекает небольшой ручеек, берущий начало из родников. Оба борта долины вдоль водотоков заняты березово-осиновым редколесьем. Высота ближайших окружающих долину возвышенностей составляет от 479 м.н.у.м. около устья до 571 м.н.у.м. на западной оконечности. На вершинах горных мысов и каменистых сопок, возвышающихся над долиной расположено 2 курганных могильника и более десятка курганов, в основном относящихся к середине I тыс. до н.э. В самой долине находится палеолитическое местонахождение, несколько менгиров, большая каменная ограда с угловыми стелами-балбалами и другие памятники. В настоящее время в долине действует несколько кард, и вся она используется под пастбища.

Район шурфовки расположен в центральной части долины, у ее северного края. Помимо курганного могильника эпохи ранних кочевников здесь находятся одиночный земляной курган, аллея менгиров, очень старый мусульманский могильник и старая, полностью размытая дамба-запруда на ручье, которые обычно возводились около мест башкирских летовок. В ходе заложения поисковых шурфов, в 200 м к северу от курганного могильника, у подножья широтно ориентированной каменистой с многочисленными вертикальными скальными выходами возвышенности высотой около 40 м был выявлен поселенческий памятник с хорошо выраженным насыщенным культурным слоем, что полностью подтвердило выдвинутую рабочую гипотезу.

Поселение Улек-Хазы-2 находится к северо-западу от д.Янзигитово Баймакского района РБ и занимает подтреугольный останец террасы длиной около 130 м и шириной в центральной части около 50 м. Высота террасы 2-3 м, с северной и южной сторон останец ограничен руслами небольших полупересохших ручьев. Западная его часть залесена, очень пологая, восточная – более крутая, выклинивается узкой стрелкой в месте слияния ручьев. В 20 м к востоку от восточного края останца находится старая размытая земляная дамба, перегораживающая русло ручья.

Площадка памятника относительно ровная, хорошо задернована. У северного склона останца на поверхность выступают отдельные скальные выходы. Какие-либо находки (кости, фрагменты керамики и пр.) на поверхности отсутствовали. При осмотре вершины останца было зафиксировано округлое пологое понижение диаметром 7 м и глубиной 0,4 м, хорошо отличающееся от окружающей поверхности по более темному цвету растительности. Вероятно, оно является жилищной впадиной.

Для определения наличия культурного слоя между предполагаемой жилищной впадиной и лесом была заложена разведочная траншея размером 5 ? 1 м, вытянутая по линии север – юг (шурф 1). Вскрытие отложений велось условными горизонтами мощностью по 0,1 м. Выявлена следующая стратиграфия:

1 – дерн – 0-0,12 м;

2 – гумус – 0,12-0,5 м;

3 – серовато-бурый легкий суглинок – 0,5-0,7 м; контакт с вышележащим слоем четкий;

4 – светло-бурый суглинок (материк); контакт с вышележащим слоем нечеткий.

Находки в шурфе сконцентрированы в основном в горизонтах 2-4, т.е. приурочены к гумусному слою, и представлены небольшими кусочками обожженной глины (т.н. обмазка), единичными угольками, фрагментами керамики и многочисленными колотыми костями животных, в основном мелкими *. Данные по находкам и определения костного материала представлены в соответствующих таблицах.

Таблица 1. Поселение Улек-Хазы-2. Шурф 1. Находки.

В 10 м к востоку от шурфа 1, к юго-востоку от жилищной впадины, заложен шурф 2 размером 1 х 1 м, выявивший сходную стратиграфию. При вскрытии шурфов каких-либо конструкций, ямок, прокалов и других локальных объектов не зафиксировано.

Таблица 2. Поселение Улек-Хазы-2. Шурф 2. Находки.

Таким образом, из двух шурфов общей площадью 6 м? получено 360 находок, из которых только 27 фрагментов керамики (7,5 % коллекции), в т.ч. 5 венчиков и 313 фрагментов костей (86 %), из которых для определения было отобрано только 225, т.к. остальные – мелкие и мельчайшие обломки.

Керамика поселения достаточно однородная, толстостенная, красно-коричневого и коричневого цвета, примесь – шамот с кварцитовой дресвой. Выделяются только 2 стенки из шурфа 2 (горизонт 2), одна из них оранжевого цвета с примесью крупнотолченого талька, вторая – такая же, как и все остальные, но в примеси видна какая-то белая крошка (известь – ?, ракушка – ?). Несмотря на то, что достаточное количество фрагментов стенок имеет крупные размеры, орнамент на них отсутствует. Только на 3 венчиках видна орнаментация разреженным рядом «жемчужин». Судя по венчикам, для керамики этого поселения были характерны как горшковидные формы с отогнутыми наружу шейками, так и баночные сосуды с закрытым горлом, причем оба венчика от закрытых банок происходят с горизонта 4, т.е. из нижней части культурного слоя. Очень показателен и орнаментированный венчик из шурфа 2 (горизонт 2), отличающийся общей массивностью верхней части.

Несмотря на крайне незначительный объем коллекции, некоторые характерные особенности керамики с поселения Улек-Хазы-2 позволяют достаточно четко определить ее культурно-хронологическую принадлежность. Ближайшие и наиболее значимые аналогии, как представляется, дает выделенный для степного Приишимья т.н. «кеноткельский» тип керамики, представленный на поселениях Кеноткель Х, Таскора, Таскора-1 и др. [13, С.61, 67. Табл. 62-63; 14, С.189-214], продолжающий саргаринско-донгальскую линию развития [3, С.57, 66; 5]. Предварительная датировка памятников с кеноткельской керамикой – VIII-VII вв. до н.э., причем, судя по материалам поселений Таскора и Таскора-1, возможно ее омоложение до VII-VI вв. до н.э. [14. Рис.12, 8]. Очень близкие материалы получены и с ряда поселений Центрального Казахстана – Тагибай-Булак [6. С.225-233], Едирей, Сарыбуйрат, Керегетас и т.д. [1; 2].

Керамика этих поселений толстостенная, очень плотная, с примесью в тесте дресвы, песка и шамота, оформление венчиков различное, значительная доля (до 30 %) принадлежит баночным сосудам, орнамент крайне бедный, состоит из пояска ямок, жемчужин или пальцевых вдавлений [14, С.196; 2, С.39; 6, С.159]. Также очень важной особенностью раннесакских поселений Казахстана является их приуроченность к ручьям и родникам, расположение вдали от речных долин и крупных водотоков, в закрытых горных долинах, на склонах, в балках, у подножья скал и т.д. Это же характерно и для поселения Улек-Хазы-2.

Крайне показательны и полученные при раскопках поселения Улек-Хазы-2 остеологические материалы. По мнению П.А.Косинцева, они свидетельствуют о резком отличии стада с поселения Улек-Хазы-2 от стада, характерного для эпохи поздней бронзы Южного Зауралья (алакульская, федоровская, срубная, межовская и т.д. культуры). Отличаются они и от материалов финальной бронзы (дандыбаевская культура) Центрального Казахстана. Так, по данным В.В.Варфоломеева, состав стада населения Кентского горного массива был следующим: КРС – 34,5 %, МРС – 40,5 %, лошадь – 25 % [4, С.93. Табл.1]. Малочисленность остеологической коллекции с поселения Улек-Хазы-2 не позволяет пока делать однозначных выводов, однако выявленная тенденция (по убыванию: лошадь – КРС – МРС), вероятно, сохранится и при увеличении источниковой базы

Таблица 3. Поселение Улек-Хазы-2. Анализ остеологического материала.

В настоящее время поселение Улек-Хазы-2 является единственным известным поселенческим памятником раннесакского времени в Башкирском и всем Южном Зауралье, что определяет его очень высокую научную значимость. При этом в дальнейшем, при продолжении целенаправленных исследований, вероятно, будут выявлены и другие поселенческие памятники этого же культурного круга. Об этом может свидетельствовать большое количество выявленных в ближайших окрестностях (участок около 15 х 10 км) как предшествующих саргаринских поселений, так и немного более поздних (VI-IV вв. до н.э.) курганов реликтовой ирендыкско-крыктинской группы ранних кочевников, имеющей ярко выраженное сакское происхождение [10, Рис.2]. Также отметим, что целенаправленного поиска поселений с «нехарактерной» пространственной локализацией, даже в пределах достаточно хорошо обследованной южной части Ирендыка до сих пор не проводилось. Количество же выявленных остатков башкирских летовок-яйляу, приуроченных именно к родникам, ручьям, балкам и закрытым долинам достигает уже нескольких десятков, однако их площадки никогда не шурфовались. Вероятно, обращение к коллекциям исследовавшихся ранее поселений эпохи бронзы горно-степной и предгорной (возможно – и степной) зон Южного Зауралья также позволит вычленить среди них кеноткельскую керамику.

Очень важной проблемой является соотнесение поселения Улек-Хазы-2 и в целом керамики кеноткельского типа с теми или иными погребальными памятниками. На первый взгляд, логичным выглядит допущение присутствия в регионе еще не исследованного пласта «пост-саргаринских» погребальных памятников. Однако ни в Северном, ни в Центральном Казахстане погребения с кеноткельской керамикой, т.е. с сосудами, орнаментированными разреженным пояском жемчужных вдавлений, также не известны. При этом все немногочисленные металлические изделия (бронзовые ножи с кольцевидным навершием и невыделенной пластинчатой рукоятью, фрагмент кельта с ушком, трехлопастной черешковый наконечник стрелы и т.д.), происходящие с поселений Кеноткель X, Таскора и Таскора-1 [14, Рис.2; 7, 3; 12, 8] ничем не отличаются от тасмолинских раннего этапа. В погребения же этого времени, как в казахстанских степях, так и, за редким исключением, в Южном Зауралье, керамика не ставилась. Ее массовое появление в кочевнических комплексах горного массива Ирендык-Крыкты относится примерно к V или рубежу VI-V вв. и связано с установлением тесных контактов с более северными лесостепными группами населения – об этом свидетельствуют как тальковая примесь в тесте, так и характерные иткульские и гафурийские форма и орнаментация [8]. Немногочисленные же и сильно фрагментированные находки не лесостепной керамики в относительно ранних комплексах показывают ее значительную близость к кеноткельской с поселения Улек-Хазы-2: практически не орнаментированная, толстостенная, грубая, с примесью шамота и кварцевой дресвы [9, Рис.1, 2; 10, Рис.6, 11; 7, 3].

Все это с достаточной степенью уверенности позволяет говорить о том, что керамика типа Кеноткеля X, Таскоры и Улек-Хазы-2 является поселенческой посудой кочевников раннесакского времени горного массива Ирендык-Крыкты (видимо – и всей степной зоны Южного Зауралья в целом) на этапе до установления тесных контактов с лесостепным населением и массового распространения специфического «талькового» керамического комплекса.

Литература:

1. Бейсенов А.З., 2002. Исследования Сарыаркинской экспедиции в Центральном Казахстане // Известия МОН – НАН РК. Серия обществ. наук. № 1. С.31-41.

2. Бейсенов А.З., Ломан В.Г., 2006. Вопросы изучения поселений раннего железного века Центрального Казахстана // Известия НАН РК. Серия обществ. наук. № 1.

3. Варфоломеев В.В., 1987. Относительная хронология керамических комплексов поселения Кент // Вопросы периодизации археологических памятников Центрального и Северного Казахстана. Караганда. С.56-68.

4. Варфоломеев В.В., 2003. Кент и его округа (некоторые итоги палеоэкономического и социокультурного анализа памятников восточной Сары-Арки) // Степная цивилизация Восточной Евразии. – Т.1. Древние эпохи. Астана. С.88-108.

5. Ломан В.Г., 1987. Донгальский тип керамики // Вопросы периодизации археологических памятников Центрального и Северного Казахстана. Караганда. С.115-129.

6. Маргулан А.Х., 1979. Бегазы-Дандыбаевская культура Центрального Казахстана. Алма-Ата.

7. Савельев Н.С., 1998. К вопросу о поселенческих памятниках ранних кочевников Южного Урала // УАВ. Вып.1. Уфа. С.53-58.

8. Савельев Н.С., 2000. Каменные курганы восточных предгорий Южного Урала и некоторые вопросы формирования прохоровской культуры // УАВ. Вып. 2. Уфа. С.17-48.

9. Савельев Н.С., 2000. Курганы Баишевской долины в контексте культурогенеза ранних кочевников Южного Урала // Проблемы формирования прохоровской культуры. Материалы IV международной конференции. – Самара. С.41-52.

10. Савельев Н.С., 2006а. Курган эпохи ранних кочевников Кушалыкуак-1 в восточных предгорьях хребта Ирендык // Южный Урал и сопредельные территории в скифо-сарматское время: Сб. статей к 70-летию А.Х.Пшеничнюка. Уфа. С.92-104.

11. Савельев Н.С., 2006б. Ирендыкско-крыктинская группа кочевников Южного Урала: критерии выделения и поисковые признаки памятников // Этнические взаимодействия на Южном Урале: Материалы III регион. (с международным участием) научно-практической конференции. Челябинск. С. 80-83.

12. САПРБ, 2004: Свод археологических памятников Республики Башкортостан, выявленных в 1987-2000 годах / Авт.-сост. Н.С.Савельев. Уфа. 184 с.

13. Хабдулина М.К., 1994. Степное Приишимье в эпоху раннего железа. Алматы.

14. Хабдулина М.К., 2003. Поселения раннесакского времени на реке Селеты // Степная цивилизация Восточной Евразии. – Т.1. Древние эпохи. Астана. С.189-214.

* Определение остеологического материала проведено к.б.н. П.А.Косинцевым (ИЭРиЖ УрО РАН, г.Екатеринбург) в октябре 2004 г.

 

Ахметова Е.А. Современное состояние памятников археологии РБ (на примере курортного района Якты-Куль и юга Баймакского района) // Этносы и культуры Урало-Поволжья: история и современность: Материалы II Межрегиональной научно-практической конференции молодых ученых. – Уфа: ЦЭИ УНЦ РАН, 2008. – 162 с. – С.16 – 19.

Как правило, изменение состояния археологического объекта является результата том действия двух различных процессов. На определенных этапах преобладают процессы, обусловленные хозяйственной деятельностью человека. Затем, с ослаблением или прекращением этой деятельности, более интенсивными оказываются природные процессы. Также проблема сохранения археологического наследия тесно связана с проблемой охраны земель и самими землепользователями. То ecть процесс постепенного разрушения в этих случаях многократно усиливается деятельностью или бездеятельностью людей, осуществляющих те или иные работы на данной территории.

На сегодняшний день помимо естественных факторов, разрушающих археологические объекты, постоянно увеличивается отрицательное антропогенное влияние. Степень воздействия на объекты разная - от минимальной до очень высокой. В результате этого происходит разрушение или нарушение культурного слоя, уничтожение всего памятника или какой-либо его части.

Для анализа сложившейся ситуации в сфере охраны объектов археологического наследия (далее – ОАН) и определения основных проблем были исследованы материалы полевых обследований территории курортного района Якты-Куль (2005 г.) и южной части Баймакского района РБ (2004 г.), которые проводились экспедицией Научно-исследовательского центра «Наследие» (руководитель - к.и.н. Н. С. Савельев). В использованных отчетах степень сохранности памятников разделяется на категория «Хорошее», «Удовлетворительное», «Неудовлетворительное», «Уничтожен». Рассматриваемые территории расположены в единой ландшафтной нише - предгорной степи с долинами. Однако, один юг Баймакского района- аграрный с традиционным использованием земли и добычей полезных ископаемых, а курортный район Якты- Куль - зона отдых огромного города.

На территории курортного района Якты-Куль (Абзелиловский район РБ, 30км к северо-западу от г.Магнитогорска Челябинской области) обследовались побережья озер Якты-Куль, Сабакты, Хюлюктыкуль, горные участки побережья оз. Карабалыкты, а также горные и возвышенные участки за пределами береговой линии. Работы проводились в рамках создания Генерального плана этой активно развивающейся рекреационной территории. Общая площадь обследования 110 кв.км. В ходе этих исследований было зафиксировано 78 памятников археологии [1]. Из них:

– уничтожено 5 объектов (6,4 %)

– отсутствует – 1 (1,3 %)

– находится в неудовлетворительном состоянии – 18 (23,1 %)

– находится в удовлетворительном состоянии – 17 (21,8%)

– находится в хорошем состоянии – 37 (47,4 %)

Негативное воздействие отсутствует или является минимальным на 33 археологических объектах, что составляет 45,8 % от общего числа памятников, из них 25 одиночных кургана (75,8 %), 2 местонахождения (6,1 %), 1 могильник (3 %), 1 курганный могильник (3 %), 3 стоянки (9,2 %), одна каменная ограда(3 %). В южной части Баймакского района исследовались все речные долины, горно-степные и степные участки, а также западные предгорья хребта Ирендык. Работы проводились с целью обследования охранной зоны проектируемого музея-заповедника «Ирендык» и прилегающих территорий. Общая площадь южной части Баймакского района составляет около 1000 кв.км. Данная территория отличается высокой концентрацией памятников и типологическим многообразием. В ходе этих исследований было зафиксировано 195 археологических объектов, из них 190 выявлены в впервые [2]. Из них:

– разрушено – 2 объекта (1 %). Оба памятника пострадали при разработке карьеров

– находятся в неудовлетворительном состоянии – 39 (19,9 %), часть из них в аварийном состоянии или частично разрушено (к примеру, грабительскими раскопками)

– в хорошем состоянии – 90 (46,2 %)

Негативное влияние отсутствует – на 55 археологических объектах (28,5 %). Из них 23 одиночных кургана (41,8 %), 14 каменных выкладки (25,5 %), 5 местонахождений, 4 курганных могильника (7,3 %), 2 поселения (3,6 %), 2 каменных кольца (3,6 %), 2 пещеры (3,6 %), по одной стоянке, каменной ограде и аллеи менгиров (по 1,8 %).

Рассмотрим более подробно причины разрушения ОАН. Интенсивное использование полевых грунтовых дорог и реконструкция крупных дорог наносит значительный вред памятникам археологии. В комплексе причин повреждения археологических объектов на территории курортного района Якты-Куль доминируют грунтовые дороги и автодороги, проходящие по территории памятников – 25 (34,7 %), из них только дорогами (без участия других факторов) разрушается – 12 памятников (16,7 %). Полевые дороги в Баймакском районе также приносят не мало вреда. На долю дорог приходится 36 памятников (17,1 %).

На территории курортного района Якты-Куль негативное влияние оказало строительство и расширение домов отдыха и частного сектора. Застройка и выравнивание территории являются основными причинами повреждения 21 памятника археологии, что составляет 29,2 % от общего числа памятников. Кроме того, связанные с застройкой благоустройство территории влияет на 9,7 % археологического наследия района (7 памятников), проведение коммуникаций – 4,2 % (3 памятника), бесконтрольное хозяйствование – 2,8 % (2 памятника). Также бесконтрольное хозяйствование (старые ямы, оплывшие траншеи, свалки строительного мусора и т.д.) отмечено на четырех памятниках в Баймакском районе (2,1 %).

Необходимо отметить, что кроме строительства для памятников археологии гибельна и простая распашка земли. На юге Баймакского района из-за этого фактора разрушается 31 памятник (16,1 %). Только из-за распашки 7 памятников (3,6 %) находятся в неудовлетворительном состоянии. В ряде случаев курганы распахиваются не полностью, опахиваются только их полы – 9 памятников (4,7 %). Распашка курганов ведет к изменению исторически сложившихся антропогенных ландшафтов, а стоянок и поселений, как правило, к их значительному или полному уничтожению. К тому же, снивелированные активной распашкой курганы и стоянки буквально «выбрасывают» на поверхность различные артефакты и являются весьма привлекательными для «любителей старины». Это является ещё одной самостоятельной проблемой – собирание древних предметов частными лицами (сбор с металлоискателем, сопровождающийся повреждениями верхней части слоя) и грабительские раскопки. Археологический памятник, раскопанный ради любопытства лицом, не имеющим нужных для этого знаний, бывает безнадежно испорчен. На огромной территории юга Баймакского района зафиксированы оплывшие грабительские воронки на 14 курганах (7,3 %).

При содержании и разведении животных используются большие площади под пастбища, выгон, полевые станы, сенокосы и т.д. Все это приводит к вытаптыванию культурного слоя и способствует значительно более активному выветриванию почвы. В Баймакском районе повреждения на 39,8 % (77 памятников) памятников археологии. Из них пастбища отмечены на 35,2 % памятников (68 памятников). Только выпасом животных разрушается 39 памятников. Минимальные повреждения отмечены на 17 памятниках (8,8 %), средние на 20 памятниках (29,4 %), максимальные на двух памятниках (1 %). На территории пяти объектов (2,6 %) располагаются выгоны для скота, при этом один из памятников находится в неудовлетворительном состоянии. Сенокос зафиксирован на восьми памятниках (4,1 %). На одном памятнике расположен полевой стан (0,5 %).

Наносит ощутимый ущерб и добыча полезных ископаемых. Разработкой карьеров полностью уничтожено два памятника, один разрушен частично (Баймакский район). Установкой геодезических реперов (Якты-Куль – 1 памятник) или тригопунктов (Баймакский район – 3 ОАН), построением туры из камней насыпи (Баймакский район – 5 ОАН (2,6 %)) повреждены 9 курганов. Установка опоры линии электропередач ведет к неизбежному повреждению культурного слоя памятника (Баймакский район – 6 ОАН (3,1 %)). Посадкой лесополосы повреждены два памятника (1 %). Постройкой дамбы – один памятник (Баймакский район).

Распространенные на озерах и по берегам рек туристические стоянки приносят значительный вред вытаптыванием верхнего слоя почвы, следами множества кострищ, мусорными ямами. Все это приводит к повреждению культурного слоя археологических памятников (по два памятника в рассматриваемых районах).

Влияние природных факторов отмечено на 12,5 % ОАН (9 памятников) курортного района Якты-Куль и на 6,2 % памятников (12 памятников) на юге Баймакского района. Как элементы ландшафта археологические памятники подвержены всем изменения связанным с процессами эрозии – разрушения водой и ветром верхнего слоя почвы, смыв или развеивание его частиц. В качестве природных факторов разрушения выступают береговая абразия – 8,33 % (6 ОАН – Якты-Куль) и 1 % (2 ОАН – Баймакский район) воздействие окружающей среды и времени на конструкцию памятника – 4,17 % (3 ОАН – Якты-Куль), промоины – 2,6 % (5 ОАН), овраги – 1,6 % (3 ОАН), крупные норы животных – 1 % (2 ОАН – юг Баймакского района).

Таким образом, антропогенные факторы доминируют на территории обоих paйонов. На территории густонаселенного курортного района Якты-Куль названные факторы проявлялись преимущественно в форме земляных работ по обустройству территории, проводимых строительными организациями и частными лицами без согласования с органами охраны памятников. На юге Баймакского района основное воздействие на состояние памятников оказывает сельскохозяйственная деятельность населения. Законом установлена охранная зона вокруг памятников – не менее чем 50 м по радиусу от разведанных выходов культурного слоя [3]. Однако, это правило действует для ранее обнаруженных и официально зарегистрированных археологических объектов. В абсолютном большинстве случаев земля, на которой расположены ОАН, является или застроенной территорией, или сельскохозяйственными угодьями. И говорить о реальной возможности исключения этой земли из использования или ликвидации застройки не приходится.

Выход из сложившейся ситуации, нам видится, в создании охранных зон для каждого памятника или объединенных зон для группы памятников и установления режима использования территории конкретной охранной зоны с учетом особенностей каждого памятника и характера современного его использования [4].

Наблюдения за состоянием памятников археологии носят нерегулярный характер, не редко сохранность оценивается лишь один раз, при первоначальной фиксации [5]. Чрезвычайно важно проведение постоянного мониторинга памятников археологии, который является неотъемлемой частью всего комплекса охранных археологических мероприятий. Это позволяет увидеть основные тенденции в развитии ситуации с антропогенной агрессией в отношении памятников археологии.

Так же субъективно и определение степени сохранности памятника. Каждый исследователь решает для себя насколько сильно пострадал тот или иной памятник. Поэтому становится проблемой сама оценка сохранности. Существующие термины характеризуют лишь общее, поверхностное состояние памятника. К примеру, если на территории стоянки каменного века в средневековье были насыпаны курганы, можно ли считать такой памятник находящимся в хорошем состоянии? Или правильней будет фиксировать с оговоркой – часть памятника? На наш взгляд, было бы не лишним ввести обязательную оценку состояния памятников археологии при обнаружении по более подробной и по единой форме.

 

 Литература:

1. Котов В.Г. Научный отчет о разведочных археологических исследованиях на территории Абзелиловского и Белорецкого районов Республики Башкортостан в 2005 г.; Котов В.Г., Савельев Н.С. Разведочные работы на озерах Якты-Куль (Банное) и Сабакты в Башкирском Зауралье // Археологические открытия 2005 г. – М., 2007. С.377-381; Котов В.Г., Савельев Н.С. Энеолитическая стоянка Сабакты-8 в Башкирском Зауралье // Уфимский археологический вестник. Вып 6-7. – Уфа, 2007. – С.12-18.

2. Котов В.Г. Научный отчет о разведочных археологических исследованиях на территории в Баймакском и Бурзянском районах РБ в 2004 г.; Ахтарянова Д.И. Научный отчет о разведочных археологических исследова­ниях на территории в Баймакском районе РБ в 2004 г.

3. Матюшин Г.Н. Архелогический словарь. – М., 1996.

4. «Инструкции по организации зон охраны недвижимых памятников истории и культуры СССР», утвержденная приказом Министерства культуры СССР №33 от 24.01.1986 г. и согласованной с Госстроем СССР (письмо № ИП-6272 от 27.12.1985 г.) п.4.1.3., п.3.1.5.

5. Савельев Н.С. Северо-Восточный регион Республики Башкортостан: опыт анализа государственной охраны недвижимых объектов культурного наследия. – Уфа: Информреклама, 2003.